Виталий Валентинович Бианки.
Кто чем поет?

Слышишь, какая музыка гремит в лесу?
Слушая ее, можно подумать, что все звери, птицы и насекомые родились на
свет певцами и музыкантами.
Может быть, так оно и есть: музыку ведь все любят, и петь всем хочется.
Только не у каждого голос есть.
Вот послушай, чем и как поют безголосые.
Лягушки на озере начали еще с ночи.
Надули пузыри за ушами, высунули головы из воды, рты приоткрыли.
"Ква-а-а-а-а!.." - одним духом пошел из них воздух.
Услыхал их Аист из деревни.
Обрадовался:
- Целый хор! Будет мне чем поживиться!
И полетел на озеро завтракать. Прилетел и сел на берегу.
Сел и думает:
"Неужели я хуже лягушки? Поют же они без голоса. Дай-ка и я попробую".
Поднял длинный клюв, застучал, затрещал одной его половинкой о другую,
- то тише, то громче, то реже, то чаще: трещотка трещит деревянная, да и
только! Так разошелся, что и про завтрак свой забыл.
А в камышах стояла Выпь на одной ноге, слушала и думала:
"Безголосая я цапля! Да ведь и Аист - не певчая птичка, а вон какую
песню наигрывает".
И придумала:
"Дай-ка на воде сыграю".
Сунула в озеро клюв, набрала полный воды да как дунет в клюв! Пошел по
озеру громкий гул:
"Прумб-бу-бу-бумм!.." - словно бык проревел.
"Вот так песня! - подумал Дятел, услыхав Выпь из лесу. - Инструмент-то
у меня найдется: чем дерево не барабан, а нос мой чем не палочка?"
Хвостом уперся, назад откинулся, размахнулся головой - как задолбит
носом по суку!
Точь-в-точь - барабанная дробь.
Вылез из-под коры Жук с длинными-предлинными усами.
Закрутил, закрутил головой, заскрипела его жесткая шея -
тоненький-тоненький писк послышался.
Пищит усач, а все напрасно; никто его писка не слышит. Шею натрудил -
зато сам своею песнею доволен.
А внизу, под деревом, из гнезда вылез Шмель и полетел петь на лужок.
Вокруг цветка на лужку кружит, жужжит жилкаватыми жесткими крылышками,
словно струна гудит.
Разбудила шмелиная песня зеленую Саранчу в траве.
Стала Саранча скрипочки налаживать. Скрипочки у нее на крылышках, а
вместо смычков - длинные задние лапки коленками назад. На крыльях у них -
зазубринки, а на ножках - зацепочки.
Трет себя Саранча ножками по бокам, зазубринками за зацепочки задевает
- стрекочет.
Саранчи на лугу много: целый струнный оркестр.
"Эх, - думает долгоносый Бекас под кочкой, - надо и мне спеть! Только
вот чем? Горло у меня не годится, нос не годится, шея не годится, крылышки
не годятся, лапки не годятся... Эх! Была не была, - полечу, не смолчу,
чем-нибудь да закричу!"
Выскочил из-под кочки, взвился, залетел под самые облака.
Хвост раскрыл веером, выпрямил крылышки, перевернулся носом к земле и
понесся вниз, переворачиваясь с боку на бок, как брошенная с высоты дощечка.
Головой воздух рассекает, а в хвосте у него тонкие, узкие перышки
ветром перебирает.
И слышно с земли: будто в вышине барашек запел, заблеял.
А это Бекас.
Отгадай, чем он поет?
Хвостом!